Космина (в фильме — послушница Войкица) — студентка театральной школы и журналистка, начинавшая в той же газете, где когда-то, еще до «Золотой пальмы» за «Четыре месяца, три недели и два дня», писал и сам Мунджу. Со своим будущим режиссером она познакомилась, когда пришла брать у него телеинтервью. Кристина (в фильме — бунтарка Алина) — переводчица и актриса национального театра. Ни одна из них прежде не играла в полнометражных фильмах, и обе начали кинокарьеру сразу с каннской красной дорожки. В интервью РИА Новости Космина рассказала, как пыталась достичь взаимопонимания с собственной героиней, а Кристина — как плыла по течению на съемках. По ходу беседы Ольге Гринкруг довелось многое узнать о чувстве вины, свободе выбора и режиссерском спокойствии.
— Вы впервые увидели себя на большом экране в каннском зале «Люмьер». И как вам?
Кристина: — Я не могла смотреть на происходящее спокойно и отстраненно, как все остальные зрители рядом со мной, а вместо этого переживала за героиню, которая боролась за свою свободу выбора, за свою самостоятельность, за будущее вместе с любимой подругой, Войкицей, героиней Космины. Пыталась доказать ей, что ни церковные, ни политические, ни любые иные нормы нельзя воспринимать как догму, а нужно самой включать голову — иначе последствия будут самые катастрофические. В этом смысле Алина очень похожа на меня саму — я верю, что мы сами должны нести ответственность за свои слова, решения и поступки. И есть жуткая ирония в том, что в финале эту сильную, волевую, боевую девушку лишают всякой возможности действовать и решать за себя. Это страшно бесит.
Космина: — Когда я прочла сценарий, Алина, героиня Кристины, понравилась мне куда больше, чем Войкица — она очень свободная, очень озлобленная и очень храбрая. Но потом мы с Кристианом (Мунджу — прим. ред.) все обсудили, устроили несколько репетиций, и я постепенно начала понимать своего персонажа. Хотя поначалу очень сложно было смириться с тем, что Войкица ничего не может решить самостоятельно, не может наплевать на чужие советы. Ей постоянно нужно на кого-то опираться, она не может шагу ступить без чужого одобрения. Мы снимали в хронологическом порядке, и я все время хотела вмешаться, помочь Алине, что-то предпринять. А Кристиан говорил: «Погоди! Еще не время!». Это было очень тяжело. Все время хотелось сказать Войкице: «Ну же! Давай! Сделай хоть что-нибудь!».
— У вас у обеих роли очень непростые. Особенно если учесть, что это ваш первый фильм. Как вы готовились?
Кристина: — «За холмами» — мое первое столкновение с кинокамерой, но у меня не возникло ощущения, что надо осваивать принципиально новое ремесло. Я просто окунулась в работу с головой. Мне показалось, что главное отличие кино от театра состоит в скоростях. В театре у тебя в распоряжении месяц, а то и два, чтобы срастись с персонажем и сродниться с текстом. А Кристиан переписывал реплики прямо по ходу съемок, и на то, чтобы их разучить, отводилось не больше часа. Но мне даже понравилось — можно было не вдаваться в чрезмерно подробный анализ и вообще не задумываться, играть нутром, а не головой. И еще мне понравилось тонкость, с которой кинематограф способен рассказывать о персонажах, отталкиваясь от одной какой-нибудь мелкой детали. В театре все гораздо крупнее.
Космина: — Я уже на пробах поняла, что с Кристианом будет легко работать, потому что он очень спокойный и его спокойствие передается всем, кто находится рядом. Если на съемках что-то шло не так, он просто говорил: хорошо, девочки, а теперь давайте попробуем чуть-чуть по-другому. Это настоящий дар — давать людям свободу перед камерой.
Кристина: — Когда Кристиан объясняет, что от тебя требуется, это не ощущается как приказ – скорее кажется, что он тебя ведет в танце, и ты удивительным образом растешь над собой.
Космина: — По ходу съемок часто оказывалось, что персонажи развиваются не совсем так, как было прописано в сценарии, и тогда Кристиан прислушивался к нам, менял реплики, чтобы развитие персонажей шло органично.
Кристина: — Он отличается невероятной гибкостью, и если фильм движется не совсем в том направлении, в каком он предполагал, Кристиан дает ему свободу, как будто это тоже живое существо. А вместе с ним и мы действовали так, будто плывем по течению.
— Что именно менялось по ходу съемок?
Кристина: — Главным образом речь шла о нюансах.
Космина: — Например, моя героиня всегда заплетала волосы и повязывала сверху черный платок. Но в последнем эпизоде, когда полиция приезжает разбираться с причинами смерти Алины, мне показалось, что Войкица должна выглядеть не совсем так, как обычно — это показало бы происходящие в ней перемены. К концу фильма она впервые ощущает, что готова действовать самостоятельно и смотреть в глаза окружающему миру. С ней происходит трагедия, но благодаря этой трагедии случается и благотворная перемена. Поэтому Кристиан разрешил мне распустить волосы и надеть вместо монашеской темной кофты светлый Алинин свитер. Мы не знаем, что произойдет с Войкицей дальше, уйдет ли она из монастыря, уедет ли из страны, но, по крайней мере, она осознает свою долю ответственности за произошедшее с подругой. И самый простой способ искупить вину для нее — рассказать всю правду полиции.
— Фильм основан на реальной истории, которая, как говорит Кристиан, наделала много шума и широко обсуждалась в прессе. Вы о ней знали до того, как началась работа над фильмом?
Кристина: — Слышала в новостях, но в детали не вдавалась — я вообще стараюсь не смотреть телевизор.
Космина: — История была такая страшная, что я предпочла в нее не углубляться.
Кристина: — Сценарий Кристиана хорош тем, что сенсационную новость превратил в глубокую человеческую историю. Историю про конкретных людей с конкретными убеждениями, про любовь, а не только про религию или про устройство общества. Там все было гораздо сложнее, чем в новостях, где настолько часто рассказывают о кровавых вещах, что мы потеряли способность ужасаться.
Космина: — Я надеюсь, что люди, которые посмотрят фильм, смогут отнестись к нему как к личной истории, а не как к антиклерикальному или антиобщественному высказыванию. Здесь речь идет, прежде всего, о личной ответственности, пусть даже и в религиозном контексте. О том, что вера не обязательно требует примирения с системой — каждый верующий может определять правила сам для себя.
Кристина: — А предрассудки и суеверия надо отбросить еще прежде, чем в зале погаснет свет — иначе не имеет смысла смотреть фильм.