Андрей Кончаловский: Настоящий артист — всегда женщина, даже если он мужчина

«Труду» Андрей Сергеевич рассказал, чем сегοдня егο привлекает велиκий классиκ.

— Вы как режиссер «пропустили» Толстого, Достоевского, Тургенева. Ваш брат Никита Михалков экранизирует Бунина. А у вас — все Чехов…

— Толстой и Достоевский имели ясные представления о том, что такое добро и зло: Толстой считал, что основа всему — разум, Достоевский видел выход в вере. А вот Чехов признавался, что сам не знает, что есть добро, а что зло, зато очень хочет это узнать и по возможности объяснить другим. К своим 74 годам я наконец-то понял, что главное чудо мира — способность делать добро, и об этом — пьеса «Дядя Ваня», и об этом — написанные Антоном Павловичем через четыре года «Три сестры». А еще о том, почему мы так много всего можем и даже много делаем, но никогда не бываем довольными и счастливыми. Когда Чехова спросили: «Чего не хватает русскому человеку?» — он сказал: «Желания желать». Русские так стараются всегда быть впереди планеты всей, что в этой гонке забывают о самих себе.

— Чем обусловлен ваш интерес к сцене? Считаете, что за театром будущее?

— Напротив, театр сегодня вымирает, даже в Англии. У меня нет желания исповедоваться. По сути, предпочитаю шутовство и являюсь фокусником. Мне не нравится быть несчастным. Не люблю «не любить», тогда как кино сегодня, как правило, снимают с большой долей ненависти к себе, к людям, к миру.

— Но вы же не забросили кино?

— Я хотел бы снять фильм о крушении Советского Союза — катастрофе и трагедии, которая постигла всех нас. Та свобода, которая на нас обрушилась, ни к чему хорошему не привела. Мы скатились туда, где были в XVI веке, в то гнетущее состояние, которое описал Чехов в повести «В овраге».

— Интересно слышать такие слова о свободе от убежденного западника и либерала.

— Первый и самый простой путь к свободе, как нам кажется в молодости, — жить как хочется. Но довольно быстро мы начинаем осознавать, что это верный путь в абсолютную несвободу. Ведь не зная элементарных законов притяжения, легко упасть и разбиться, не так ли? С возрастом начинаешь приходить к выводу, что свобода — это знание своих лимитов. Когда человек выдает желаемое за возможное, он дурак, и только! Свобода начинается тогда, когда происходит пре-одоление своих возможностей.

— Актеры нередко жалуются на зависимость от своей профессии.

— Великий режиссер Андрей Гончаров, пока не доводил актеров на сцене до истерики, не достигал результата. Мне же нравится создать у человека иллюзию, что он все делает сам. Стараюсь быть терпеливым по отношению к артисту. Если актер знает, что режиссер любит его, то он все сделает. Артисты и вправду совершенно беззащитные люди. Настоящий артист — всегда женщина, даже если он мужчина. Ему все время надо хотеть нравиться и постоянно нужно раздеваться внутренне.

— Почему же не преподаете — хотя бы в вашем родном ВГИКе?

— Думаю, из меня получился бы хороший педагог. Но эгоизм, жажда познания и чувство свободы этому препятствуют. Преподавать — все равно что завести собаку: нельзя бросить. А я люблю неожиданно сесть в самолет, улететь в путешествие и не думать о том, когда же вернусь обратно.